Channel Apps
[Markdown] 

Авторская ФУТБОЛЕДИЯ Алексея Поликовского: Швейцария

1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
##НИКОГДА НЕ СДАВАЙСЯ
![image](https://hub.netzgemeinde.eu/photo/9ae40f9a-3506-4b37-b36f-25723bd3bae7-2.jpg)
Там была одна секунда, когда Ян Зоммер уже отбил пенальти Мбаппе, но судьи на ВАР ещё не подтвердили главному судье в его наушник, что пенальти взят
без нарушения — и в эту секунду все 120 минут игры, весь пот, кровь и слезы, вся боль и воля, все тонны терпения и мастерства, всё встало в
неустойчивом равновесии на остром кончике иголки. Но невидимый судья ВАР сказал два слова главному, и тот кивнул, и Зоммер вдруг широко раскинул руки
в перчатках с алыми ладонями и побежал в угол поля. А за ним вся команда в белом, ликующая, кричащая, почти сошедшая с ума от переживаний и от того,
что сделала.
Эту швейцарскую волю мы не забудем. Не забудем сжатый кулак и бешеные от злости глаза Сеферовича, не забудем ходящую ходуном после беспрерывных рывков
грудь Гаврановича, не забудем упорную непрестанную работу Цубера на краю, когда он таранил и терзал французскую защиту, и яростные речи капитана
Джаки, в перерывах собиравшего команду в тесный круг, чтобы влить в неё силу биться, биться и биться.
Их воля была не только в том, что они не дали сломать себя трём роскошным голам, которые забили им Бензема и Погба. В роскоши и мастерстве этих голов
было послание, которое направляла им всемогущая и бесконечно уверенная в себе Франция: мы не просто убьём вас в этой игре, мы сделаем это виртуозно и
изящно, так, что весь мир восхитится нашим мастерством, в то время как вы будете стоять в растерянности, переживая свою неудачу. Но швейцарцы не
изменили себе в этом страшном испытании, не сбились в ответ на суету и чехарду, не бросились в навал и истерику в тот момент, когда противник,
комментаторы, болельщики и весь мир уже считали их проигравшими, а игру сделанной. Огромная, почти нечеловеческая воля была в том, чтобы, проигрывая
чемпионам мира 1:3 за четверть часа до конца, играть по-прежнему свою игру, не отступать от неё, не отступать от себя, вести неспешные розыгрыши в
мелкий и средний пас и длить паузы перед пасами, не загоняя себя в панику мыслью о том, что в паузах уходят последние, последние секунды. Есть
выдающиеся финты, есть потрясающие удары, а есть невероятная пауза, которую сделал Джака, владея мячом в центре поля. Он длил и длил эту паузу,
продвигаясь вперёд и контролируя не только мяч, но и ситуацию, в которой впереди, в тридцати метрах от него, двигалась, набирая скорость и вбегая в
свободные зоны, швейцарская атака. И пас его на набравшего в центре скорость Гаврановича был ясен, прям и точен, как луч. И это было за 12 секунд до
конца 90 минуты.
Да, мы не забудем жест Дешама во время серии пенальти, когда он быстро поднял руку к губам и поцеловал кольцо на пальце. Какую молитву он в этот
момент произносил, какой поддержки просил у жены, у семьи, у судьбы, у Бога? Мы не забудем лицо Петковича при счёте 1:3, не забудем его благородной
сдержанности и боли, с которой он смотрел на свою получившую ужасные удары и гибнущую команду. Ничего в этой игре забыть нельзя, вся она останется в
памяти, как одно великое произведение искусства: и прыжок Зоммера, спасающего Швейцарию после удара Жиру головой, и удар Комана в перекладину на
последней минуте, и при счёте 1:3 выход вперёд, в линию атаки, Джаки, чья крашенная в белый голова вдруг замелькала в центре французской штрафной. Он
пытался в одиночку прессинговать французских защитников и тем самым говорил своей команде: давайте! Давайте! Мы играем! Мы выиграем эту игру!
Недаром его имя — Гранит.
И крик Варана, который он испустил в одну из мучительных минут дополнительного времени, мы не забудем. Нет, не крик, а вопль или даже вой, исторгнутый
из груди человека, который так настрадался душой и телом в борьбе, что больше не может терпеть. Не может терпеть этот мяч, этот бег, это поле, эту всё
никак не подходящую к концу игру и этих устойчивых в своём сопротивлении швейцарцев, которых бей, пинай, прессингуй, обыгрывай, разрывай и рви — а они
не сдаются.
Это были 120 таких минут, в которых жизнь очищалась от всего лишнего, суетного, дурацкого, а оставалась только суть и смысл. Лица людей, играющих в
мяч, были исполнены значения и благородства, как лицо Аканджи, который четыре тайма подряд противостоял Гризману, Погба и Мбаппе, но ни разу не
проявил ни замешательства, ни суеты. Мы видели, как появилось шаткое, неуверенное чувство в глазах Родригеса, не забившего пенальти, но мы видели и
то, как потерпевший неудачу человек собирал самого себя прямо на наших глазах, в борьбе на краю. Эта игра была как кристалл, глядя через который мы
вдруг видим людей, явления и предметы в их сущности. И как светилась бутылочка воды в руке Яна Зоммера, когда он шёл в ворота перед серией пенальти. А
в руке Уго Льориса не светилась, потому что он обернул её полотенцем.
Французы были очень хороши в своём высоком классе. Всё у них удавалось — контроль мяча, тонкая и точная распасовка в атаке, прекрасные голы, в
мастерстве исполнения похожие на остроумные цирковые номера. Всего этого вполне хватило бы для победы над кем угодно, и они это понимали. И поэтому в
них была, как всегда, лёгкая вальяжность королей и самоуверенность молодых чемпионов мира, бесконечно уверенных в своём классе. Да, их техники,
слаженности, сыгранности, мастерства хватило бы для победы в любом матче. Но не в этом. В этом против них была Швейцария со всеми своими Альпами и
озёрами, в голубой прозрачной воде которых отражается небо немыслимой высоты. В этом матче против них была сдержанная, спокойная, точная Швейцария
часовщиков и производителей лучших в мире ножей, живущая не на вынос, а для себя, Швейцария скопидомов и банкиров, хранящая в своих подвалах несметные
сокровища, Швейцария средневековых коричневых стен и Шильонского замка, помнящего бледный профиль лорда Байрона. Против них была Швейцария немыслимой
свободы, где мнение одной деревни приводит к отказу от проведения Олимпийских игр, Швейцария немыслимой устойчивости, где на референдумы выносятся
любые вопросы, Швейцария без гонора и понта, ни на кого не лающая из подворотни, а уравновешенно наслаждающаяся своим фирменным шоколадом, Швейцария,
дающая приют и шанс беженцам-боснийцам и эмигрантам-косоварам. Я был в этой Швейцарии и помню дорогие крепкие ботинки её идеально экипированных
солдат, ухоженную Женеву, в своём спокойствии совсем не похожую на взбудораженную призраком больших денег, вечно перекладывающую бордюры Москву, и я
помню её озера и горы, просветляющие человека.
Гитлер не напал в 1940 году на Швейцарию, потому что боялся её. У многих эта фраза вызовет улыбку и недоумение, но это так. Немногие знают, что летом
1940 швейцарские лётчики на «Мессершмиттах» вели бои с немецкими на таких же «Мессершмиттах» и сбивали их. Бесноватый ефрейтор с коричневым мозгом
знал о швейцарском плане войны «Редут», который предусматривал, что армия оставит города и равнину и уйдёт в горы, где были созданы склады с
продовольствием и оружием. Этот план генерал Гризан сообщил офицерскому корпусу на лугу Рютли — том самом, где когда-то была создана Швейцарская
Конфедерация. И там, в незыблемых Альпах, снежные и сияющие вершины которых видны с улиц и от трамвайных остановок швейцарских городов, эта небольшая,
прекрасно экипированная, упорная армия будет сражаться годами, изматывая врага. И она сражалась бы годами, потому что уже заготовленный приказ
генерального штаба имел пункт, в котором было сказано, что армия, уйдя в горы, не принимает и не исполняет приказы о капитуляции, от кого бы они не
исходили.
Евро 2021
XXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXX

НИКОГДА НЕ СДАВАЙСЯ

image

Там была одна секунда, когда Ян Зоммер уже отбил пенальти Мбаппе, но судьи на ВАР ещё не подтвердили главному судье в его наушник, что пенальти взят без нарушения — и в эту секунду все 120 минут игры, весь пот, кровь и слезы, вся боль и воля, все тонны терпения и мастерства, всё встало в неустойчивом равновесии на остром кончике иголки. Но невидимый судья ВАР сказал два слова главному, и тот кивнул, и Зоммер вдруг широко раскинул руки в перчатках с алыми ладонями и побежал в угол поля. А за ним вся команда в белом, ликующая, кричащая, почти сошедшая с ума от переживаний и от того, что сделала.

Эту швейцарскую волю мы не забудем. Не забудем сжатый кулак и бешеные от злости глаза Сеферовича, не забудем ходящую ходуном после беспрерывных рывков грудь Гаврановича, не забудем упорную непрестанную работу Цубера на краю, когда он таранил и терзал французскую защиту, и яростные речи капитана Джаки, в перерывах собиравшего команду в тесный круг, чтобы влить в неё силу биться, биться и биться.

Их воля была не только в том, что они не дали сломать себя трём роскошным голам, которые забили им Бензема и Погба. В роскоши и мастерстве этих голов было послание, которое направляла им всемогущая и бесконечно уверенная в себе Франция: мы не просто убьём вас в этой игре, мы сделаем это виртуозно и изящно, так, что весь мир восхитится нашим мастерством, в то время как вы будете стоять в растерянности, переживая свою неудачу. Но швейцарцы не изменили себе в этом страшном испытании, не сбились в ответ на суету и чехарду, не бросились в навал и истерику в тот момент, когда противник, комментаторы, болельщики и весь мир уже считали их проигравшими, а игру сделанной. Огромная, почти нечеловеческая воля была в том, чтобы, проигрывая чемпионам мира 1:3 за четверть часа до конца, играть по-прежнему свою игру, не отступать от неё, не отступать от себя, вести неспешные розыгрыши в мелкий и средний пас и длить паузы перед пасами, не загоняя себя в панику мыслью о том, что в паузах уходят последние, последние секунды. Есть выдающиеся финты, есть потрясающие удары, а есть невероятная пауза, которую сделал Джака, владея мячом в центре поля. Он длил и длил эту паузу, продвигаясь вперёд и контролируя не только мяч, но и ситуацию, в которой впереди, в тридцати метрах от него, двигалась, набирая скорость и вбегая в свободные зоны, швейцарская атака. И пас его на набравшего в центре скорость Гаврановича был ясен, прям и точен, как луч. И это было за 12 секунд до конца 90 минуты.

Да, мы не забудем жест Дешама во время серии пенальти, когда он быстро поднял руку к губам и поцеловал кольцо на пальце. Какую молитву он в этот момент произносил, какой поддержки просил у жены, у семьи, у судьбы, у Бога? Мы не забудем лицо Петковича при счёте 1:3, не забудем его благородной сдержанности и боли, с которой он смотрел на свою получившую ужасные удары и гибнущую команду. Ничего в этой игре забыть нельзя, вся она останется в памяти, как одно великое произведение искусства: и прыжок Зоммера, спасающего Швейцарию после удара Жиру головой, и удар Комана в перекладину на последней минуте, и при счёте 1:3 выход вперёд, в линию атаки, Джаки, чья крашенная в белый голова вдруг замелькала в центре французской штрафной. Он пытался в одиночку прессинговать французских защитников и тем самым говорил своей команде: давайте! Давайте! Мы играем! Мы выиграем эту игру!

Недаром его имя — Гранит.

И крик Варана, который он испустил в одну из мучительных минут дополнительного времени, мы не забудем. Нет, не крик, а вопль или даже вой, исторгнутый из груди человека, который так настрадался душой и телом в борьбе, что больше не может терпеть. Не может терпеть этот мяч, этот бег, это поле, эту всё никак не подходящую к концу игру и этих устойчивых в своём сопротивлении швейцарцев, которых бей, пинай, прессингуй, обыгрывай, разрывай и рви — а они не сдаются.

Это были 120 таких минут, в которых жизнь очищалась от всего лишнего, суетного, дурацкого, а оставалась только суть и смысл. Лица людей, играющих в мяч, были исполнены значения и благородства, как лицо Аканджи, который четыре тайма подряд противостоял Гризману, Погба и Мбаппе, но ни разу не проявил ни замешательства, ни суеты. Мы видели, как появилось шаткое, неуверенное чувство в глазах Родригеса, не забившего пенальти, но мы видели и то, как потерпевший неудачу человек собирал самого себя прямо на наших глазах, в борьбе на краю. Эта игра была как кристалл, глядя через который мы вдруг видим людей, явления и предметы в их сущности. И как светилась бутылочка воды в руке Яна Зоммера, когда он шёл в ворота перед серией пенальти. А в руке Уго Льориса не светилась, потому что он обернул её полотенцем.

Французы были очень хороши в своём высоком классе. Всё у них удавалось — контроль мяча, тонкая и точная распасовка в атаке, прекрасные голы, в мастерстве исполнения похожие на остроумные цирковые номера. Всего этого вполне хватило бы для победы над кем угодно, и они это понимали. И поэтому в них была, как всегда, лёгкая вальяжность королей и самоуверенность молодых чемпионов мира, бесконечно уверенных в своём классе. Да, их техники, слаженности, сыгранности, мастерства хватило бы для победы в любом матче. Но не в этом. В этом против них была Швейцария со всеми своими Альпами и озёрами, в голубой прозрачной воде которых отражается небо немыслимой высоты. В этом матче против них была сдержанная, спокойная, точная Швейцария часовщиков и производителей лучших в мире ножей, живущая не на вынос, а для себя, Швейцария скопидомов и банкиров, хранящая в своих подвалах несметные сокровища, Швейцария средневековых коричневых стен и Шильонского замка, помнящего бледный профиль лорда Байрона. Против них была Швейцария немыслимой свободы, где мнение одной деревни приводит к отказу от проведения Олимпийских игр, Швейцария немыслимой устойчивости, где на референдумы выносятся любые вопросы, Швейцария без гонора и понта, ни на кого не лающая из подворотни, а уравновешенно наслаждающаяся своим фирменным шоколадом, Швейцария, дающая приют и шанс беженцам-боснийцам и эмигрантам-косоварам. Я был в этой Швейцарии и помню дорогие крепкие ботинки её идеально экипированных солдат, ухоженную Женеву, в своём спокойствии совсем не похожую на взбудораженную призраком больших денег, вечно перекладывающую бордюры Москву, и я помню её озера и горы, просветляющие человека.

Гитлер не напал в 1940 году на Швейцарию, потому что боялся её. У многих эта фраза вызовет улыбку и недоумение, но это так. Немногие знают, что летом 1940 швейцарские лётчики на «Мессершмиттах» вели бои с немецкими на таких же «Мессершмиттах» и сбивали их. Бесноватый ефрейтор с коричневым мозгом знал о швейцарском плане войны «Редут», который предусматривал, что армия оставит города и равнину и уйдёт в горы, где были созданы склады с продовольствием и оружием. Этот план генерал Гризан сообщил офицерскому корпусу на лугу Рютли — том самом, где когда-то была создана Швейцарская Конфедерация. И там, в незыблемых Альпах, снежные и сияющие вершины которых видны с улиц и от трамвайных остановок швейцарских городов, эта небольшая, прекрасно экипированная, упорная армия будет сражаться годами, изматывая врага. И она сражалась бы годами, потому что уже заготовленный приказ генерального штаба имел пункт, в котором было сказано, что армия, уйдя в горы, не принимает и не исполняет приказы о капитуляции, от кого бы они не исходили.

Евро 2021