СОБРАНИЕ НЕУДАЧНИКОВ — СТРАШНАЯ СИЛА

Клаудио Раньери, тренер чемпионского «Лестера»

«Барселона» побеждает, как всегда, победы «Баварии» не вызывают удивления, «Пари Сен-Жермен» накачал футбольную и финансовую мощь и прет наверх, но «Лестер»? Он-то, этот малыш, как попал в круг больших и великих? Старенький английский клуб, 111 лет подряд игравший на своем маленьком стадионе, никогда не бывший клубом-звездой, никогда не ходивший гоголем среди суперменов, красавцев и пижонов английской премьер-лиги, скромный клуб со скромными игроками и скромным тренером в скромном пиджаке — этот удивительный «Лестер» притягивает и восхищает.

Болтался где-то внизу, кусался с такими же, как он, дворняжками в низшей лиге, был гордостью околотка и провинциальной достопримечательностью с несколькими кубками в пыльной клубной витрине — и вдруг, неожиданно для всех и даже для самого себя, сорвался с места, и вдарил по мячу что есть силы, и дал пенделя хваленым командам Лондона и Манчестера, и рванул на первую строку в турнирной таблице. И теперь люди, даже не искушенные в футболе, не отличающие хавбека от офсайда, встречаясь, спрашивают друг друга с волнением: «Ну как там «Лестер»? Как он там, этот странный симпатичный «Лестер», ломающий логику букмекеров и утирающий нос футбольному бомонду?» И считают туры до конца чемпионата, гадая, продержится или нет.

В «Лестере» все совпало. Совпали между собой игроки, среди которых нет «звезд», совпали игроки с тренером, совпал тренер с местом и временем, совпали труд и удача, терпение и успех. Эти вещи не часто сходятся. Чаще мы видим труд, не приносящий ничего, кроме боли в мышцах, и терпение, ведущее в пустоту и забвение. Мы взрослые люди и прекрасно знаем, что чудеса бывают только в сказках, в жизни их нет, а есть только рутина, гудрон и кирпич. Но «Лестер», на страшной скорости и с дикой отвагой несущийся к успеху, опровергает все это. «Лестер»… и есть сказка.

Собрание неудачников — страшная сила, в том случае, если каждый из них еще не смирился окончательно со своим жизненным поражением. Пусть он ходит, неудачник, с опущенной головой, пусть понимающе усмехается, глядя на успех других, пусть печально пьет пиво в затрапезном баре и утешает себя словами о том, что главное в футболе — получать удовольствие, а не быть чемпионом, — но в душе у него, на ее дне или в дальнем тайном уголке, таится детская мысль о чуде и взрослая ненависть к несправедливости мира. Таких людей в «Лестере» хватает, а может, они все там такие.

Джеймс Варди, бомбардир с белесым гребнем ирокеза, наколотивший 19 мячей в 31 игре, упорно бился в восьмой лиге за право играть в пятой. Он бросал футбол как бесперспективное для себя дело и возвращался в него, не в силах жить без мяча. Он знает, как быть мальчишкой, выгнанным из команды за недостаток роста и веса. Он и сейчас не отличается весом, этот худощавый парень с цифрой 9 на спине и тонкими длинными руками, но зато как он бежит, как неустанно перемещается по фронту атаки и с какой силой лупит правой с подъема, лупит, не останавливаясь и не задумываясь, лупит с ходу и с бега, лупит наотмашь и с 25 метров, как в том матче с «Ливерпулем», где его удар убил вратаря, сорвал сетку, спугнул голубей с вершины собора, заткнул горлопанов в Гайд-парке и заставил тренера сборной Англии Роя Ходжсона на трибуне улыбнуться тихой улыбкой счастья.

Ноет, свербит, болит в душе полузащитника Рияда Мареза боль оттого, что он не использовал свой шанс на чемпионате мира. В сборной Алжира он вышел на поле всего один раз, ничем не запомнился, ничего не показал и снова был сослан в безвестность. Когда из Франции его позвали в «Лестер», он думал, что «Лестер» — это команда по регби. Он ничего о ней не знал, вообще ничего. Его купили за 500 тысяч евро, то есть за пять копеек по меркам мирового футбола, где арабские шейхи и русские олигархи платят за игроков десятки и сотни миллионов. И, зная о своей неудаче на чемпионате мире, зная об оскорбительной цене, зная все и не смиряясь ни с чем, этот алжирец-француз с марокканскими корнями выходит на поле с всклокоченными черными волосами, то небритый пять дней, то уже с черной бородой, и рвет и мечет и дает такие мгновенные пасы верхом на 40 метров, что физики падают с крыш, не в силах понять, как человек может так точно рассчитывать скорость себя и мяча, скорость партнера, делающего рывок на другом конце поля, положение соперников в движении, силу тяготения, усталость в забитых от беспрерывной борьбы мышцах и еще сто параметров игры и жизни.

Роберт Хут, огромный немец, играющий в центре обороны «Лестера», когда-то подавал великие надежды, но не оправдал их. Молодым игроком он даже играл в сборной Германии, но это было 10 долгих лет назад. Те, с кем он тогда играл, Мертезакер, Боатенг, Лам, осуществили себя, их имена теперь знает каждый, а Хута продавали туда, отдавали в аренду сюда, он носил почетное звание резервиста в «Челси» и имел репутацию бревна, которое может пригодиться при постройке, но пока лучше пусть полежит на заднем дворе в сарае.

В 30 лет, в возрасте, когда футболисту пора подумать о том, чем он займется после футбола, Хут попал в заштатный, провинциальный «Лестер», и тут его взорвало. Сколько можно терпеть это издевательство жизни над собой, сколько можно выносить прозябание в запасе, и высокомерие Моуриньо, в упор не видевшего двухметрового защитника, и все эти вечные переезды без побед, и все эти победы, проходящие одной строкой на последней страницы газеты. И тогда великан с лицом нибелунга нанес ответный удар. Встав в центр обороны рядом с таким же огромным Морганом с Ямайки, он забетонировал защиту так, что хваленые напы премьер-лиги не знали, куда им сунуться. Но этого мало, громила с залитым потом лицом пошел вперед и стал забивать. Этого вообще от него никто не ждал, никто и понятия не имел, что бетонная стена умеет ходить в атаку и забивать.

Но Канте, как тут не сказать о Канте? Маленький Н’Голо Канте, француз из Мали, такой тщедушный, что Раньери не хотел брать его в команду, опасаясь, что его затопчут в сшибке слонов и загрызут в схватке бульдогов, которая и есть английский футбол. Но маленький Канте оказался очень твердым. Попытка укусить его приводит к поломке зубов. Люди на две головы выше его отлетают от его плеча и удивленно трут синяки. С ним опасно связываться, у него тело атлета и инстинкты терьера, гоняющегося за мячом. От него невозможно избавиться, он носится перед своей штрафной, одержимый прессингом всего, что не в форме «Лестера» и имеет несчастье двигаться.

Все, все они тут, в «Лестере», и списанный из большой игры японец Окадзаки, вдруг забивающий феноменальным ударом через себя, и неудачник Дринкуотер, которого клубы годами передавали друг другу, как ненужную вещь, а «Манчестер Юнайтед» вдобавок еще и отметил большой синей печатью на лбу со словом «бесперспективен». Вот он и показывает им всем свою бесперспективность, этот тихий человек и любитель собак, привыкший быть ненужным, а теперь вдруг ставший камнем и опорой, на которой итальянец Раньери строит игру.

Но Клаудио Раньери, седой тренер в очках, и сам неудачник. Он много тренировал и даже имел кое-где успех, но нигде не задержался. Моуриньо и Гвардиола годятся ему в сыновья. Он всегда был второй план, честный труженик футбола, тогда так Моуриньо сиял и блистал, дружил с олигархами и шокировал прессу заявлениями о своем величии; Гвардиола создавал стиль «Барселоны» и имел в руках туза по имени Месси; ван Гал пугал мировую общественность замашками диктатора и выражением негнущегося лица, а сэр Роберт Фергюсон швырял бутсу с застрявшей между шипов глиной прямо в лицо этого противного гламурного Бэкхэма, пробежавшего в игре всего 10 километров, тогда как сэр хотел, чтобы двенадцать… А где все это время был Раньери? В тени… где-то там.

Раньери — это интеллигентность, доходящая до неверия в себя и насмешки над собой. Прежде чем прийти в «Лестер», он с треском провалился со сборной Греции и был уволен после четырех неудачных матчей. В жизни его были случаи, когда ему оплачивали контракт до конца, но просили уйти раньше срока: «Возьми свои деньги и уйди, ты только мешаешь». Это оскорбительно. Избитый неудачами, прошедший через множество трудных разговоров с работодателями, ждавшими одного, а получившими другое, десятки раз собиравший вещи в тренерской комнате после того, как ему указали на дверь, — этот седой человек со всегда опущенными углами рта с усмешкой сказал главному скауту «Лестера» Стиву Уолшу: «Стив, не слушай меня. Я все равно не знаю, о чем говорю!» Так он сказал о себе, в самоуничижении и самоиронии.

У него нет суперметода или волшебной палочки, у Раньери. Он просто дал игрокам лишний выходной, когда пришел в «Лестер». Он, принадлежащий к поколению, которое вошло в жизнь тогда, когда компьютеров еще не было, понял, что игрокам удобнее смотреть тактические схемы не на грифельной доске, а на планшетах. В отличие от великого Бескова, который умучивал своих игроков многочасовыми занятиями по тактике, Раньери мудро знает предел восприятия умных мыслей у своих парней и поэтому укладывает теорию и тактику в короткие 10‑минутные занятия. Себя же он не щадит, по утрам он приходит к команде с красными глазами, потому что по ночам часами смотрит видео игры соперников. Он хочет сказать каждому из своих игроков что-то конкретное о том, против кого тот будет играть, и поэтому смотрит 50 клипов о каждом из игроков соперника. Но это делают и другие тренеры. И это не объясняет чудо «Лестера».

Чудо «Лестера» — в его людях, но еще и в колокольчике Раньери и просветлении Будды. У Раньери есть колокольчик, а вернее, дар звукоподражания, с помощью которого он, стоя на бровке, создает звук колокольчика, когда чувствует, что в игре команды что-то идет не так. Он не кричит, не ругается, он не умеет кричать и ругаться, он просто звенит колокольчиком, и в реве трибун его игроки слышат предупреждающий, требующий внимания и концентрации звук. И есть еще буддистские палочки, перед игрой их окунают в воду и легонько бьют ими игроков по головам буддистские монахи, которых приставил к команде ее владелец, тайский миллиардер.