ТРУДНО БЫТЬ РОБОТОМ

RoboCup — чемпионат мира по футболу среди роботов. Проводится ежегодно с 1996 года.

Я предпочитаю роботов-гуманоидов, хотя роботы-пирамидки играют лучше. У пирамидок есть полукруглый вырез внизу, куда точно ложится мяч, и вот, подхватив мяч, пирамидка плавно скользит по полю из искусственной травы, не испытывая проблем с равновесием. А для гуманоида каждый шаг проблема, и поэтому он все время перебирает ногами на месте, примериваясь и обдумывая, обдумывая и примериваясь. Кажется, ну что тут думать, ты же в метре от ворот, шагни и пробей, но нет, гуманоид стоит на полусогнутых железных ногах, мелко топает непропорционально большими ступнями, мигает лампами в голове и думает, думает, думает.

Когда робот-гуманоид окаменело стоит перед пустыми воротами с мячом в ногах и в страшном умственном усилии напрягает все четыре ядра и 3,2 гигагерца своего процессора, то осознаешь, насколько сложное и потрясающее создание человек. Ребенок трех лет забил бы без проблем. Чтобы объяснить ему, как действовать, понадобилось бы пять слов и три секунды. «Делай ножкой вот так, малыш!». Но гуманоид думает не словами, а алгоритмами, он должен выбрать правильные алгоритмы из тех тысяч, что заложены в него. Он должен рассчитать расстояние до мяча, определить положение своего тела относительно ворот, лицевой и штрафной, он должен из миллионов возможных для него движений и 32 степеней подвижности выбрать те, что ведут к результату, а еще он должен занести свою угловатую ногу и ударить по мячу так, чтобы он покатился по правильной траектории в нужную сторону. Все это так сложно, что иногда робот вдруг падает лицом вниз, как подкошенный. Не справился.

Но, упав, они встают, и встают очень ловко. Они умеют сами вставать. Выставляют локти, сгибают колени, поднимаются. В их телах двести сенсоров, тридцать микроконтроллеров, а вместо нервной системы — шины передачи данных и протокол TCI/IP. У спортсменов есть свои команды, в которые входят тренеры, массажисты, диетологи, психологи, и у роботов-футболистов тоже. В команду большого гуманоида Sweaty (рост 1 м 72 см) из университета Оффенбург входят пятнадцать программистов, математиков, инженеров, среди них четыре профессора. Они приехали с ним в Нагою. Но иногда ― это случается в играх маленьких гуманоидов, их рост меньше метра ― робот вдруг замирает на краю поля в позе удивления, словно его парализовала немыслимая сложность игры и бытия. Тогда на поле выбегает профессор в майке с номером на спине, бесцеремонно хватает робота за шкирку и уносит за бровку подкручивать ему мозги.

Роботы-пирамидки играют в футбол лучше роботов-гуманоидов хотя бы потому, что они устойчивее. Глядя на ловкое скольжение пирамидок ― а они способны к командной игре, открываются в свободные зоны и даже иногда дают пасы на выход друг другу, ― понимаешь, что тезис о человеке как венце творения сомнителен. Если бы мы были пирамидками, то были бы устойчивыми и не ломали рук и ног. У пирамидки нет понятия «упал», а у гуманоида есть. Играя в футбол, гуманоид должен беспрерывно крутить камерой на плечах, подбирать ногу под удар и все время анализировать информацию сенсоров о том, в какую сторону наклонены травинки под ногами. Робот-гуманоид, играющий в футбол, словно доказывает нелепость нашего человеческого устройства, нелепость конструкции с двумя ногами, двумя руками и одной головой. Странно, кстати, иметь одну и не иметь резервной.

Футбол людей стал таким быстрым, что мы часто не видим движения стопы, которым Месси подсекает мяч, или мгновенного движения корпусом, которым Суарес выигрывает позицию. В медленных матчах роботов мы видим все, видим даже мысль. Какой напряг во всей фигуре гуманоида, какое напряжение во всех его сервомоторах, когда он вдруг поднимает ногу, чтобы дать «щечкой» пас другому роботу. Пас — это мысль. В этом пасе вперед на два метра больше мысли и преодоления, чем в отработанных перемещениях многих человеческих команд.

Он думал, этот странный, неуклюжий гуманоид, он старался, он загрузил процессор на 100%, он старательно выворачивал ногу, отчего его моторы опасно нагрелись, и тогда он охлаждал их водой из своей системы охлаждения и оттого «вспотел» ― как же ему трудно, и все-таки он понял, представил, рассчитал, сделал.

Сорок лет назад никто и предположить не мог, что в карманах у нас будут лежать плоские таблеточки весом 100 граммов, с помощью которых мы будем соединяться с людьми на других континентах. Из 1960 года мой ноутбук с Ubuntu и Bitmessage непредставим. Мог ли Блерио, летавший на «этажерке» с моторчиком, представить себе Boing-777? Официально провозглашенная цель сообщества создателей роботов-футболистов ― к 2050 году подготовить команду, которая обыграет чемпионов мира среди людей. Как пластиковый увалень с процессорный начинкой, медленно поднимающий ногу, может обыграть Месси, я не понимаю. Но все, что случилось и случается с высокими технологиями, подсказывает: сможет!

Глядя на футбольные матчи роботов, понимаешь, насколько футбол сложнее шахмат. В шахматах Fritz и Deep Blue уже давно бьют гроссмейстеров, а в футболе роботы сегодня не смогли бы сыграть и против сборной детского сада. Я (и вы тоже) обыграю один весь этот мировой чемпионат. В шахматах работает чистая мысль, чистый расчет, а в футболе гуманоиду нужно как можно быстрее перевести мысль в действие. Процессоры совершают сотни тысяч операций в секунду, но для неизмеримой сложности великой игры этого оказывается мало. В финале прошлогоднего RoboCup была потрясающая сцена, когда после удара робота в черной манишке мяч прикатился на ленточку ворот роботов в белых манишках. Оставалось только легонько ткнуть его, чтобы он вошел в ворота, но гуманоид ― о ужас! ― отчего-то отвернулся от мяча и пошел в другую сторону. Если бы так сделал человек, про него бы сказали, что он сошел с ума. А робот? Что происходит с ним, когда он принимает абсурдное решение?

Этот парень в манишке с номером и мигающими лампами вместо глаз пошел бродить по полю, а другие роботы из его команды словно заразились его состоянием и тоже бродили вместе с ним. Гуманоиды из команды соперников, в недоумении крутя на 360 градусов свои продолговатые головы пришельцев, присоединились к этой сцене всеобщей прострации. Восемь роботов-футболистов, словно забыв про правила игры и заложенные в них задачи, хаотически шатались по полю непонятно зачем и куда, вставали друг перед другом, словно для того, чтобы вести беззвучные разговоры на посторонние темы, а мяч все лежал на ленточке. И он их совсем не интересовал. Но потом, минут через пять, один, ничем, кроме номера на манишке, не отличимый от других, вдруг что-то понял.

Его осенило! Он вспомнил. Притопывая ступнями, он отправился к мячу, торжественно встал перед ним и сделал осторожное движение ногой, отчего мяч пересек линию. Все роботы из одной команды сделаны одинаково, у всех одинаковые процессоры, одинаковые сенсоры, одинаковые тела и один и тот же софт, но понял и сделал только один из них. Самый способный? Такой, в котором неизмеримая сложность проводников на кремнии, контроллеров и микросхем, каналов связи и контроля, систем фиксации и обработки информации по какой-то случайной закономерности или закономерной случайности вдруг создала новое качество мысли?

Когда гуманоид неловко почапал к мячу на своих смешных неуклюжих ногах, несколько сот человек, тесно стоявших вокруг поля, взорвались криками радости и даже восторга. Вокруг поля стояли в основном создатели роботов, и они сочувствовали ему и осознавали, сколько всего ему пришлось рассчитать, проанализировать и понять, чтобы принять это маленькое, но бесконечно важное решение.